|
Мистификация приписывает событию или вещи ложное значение, миф - значение
истинное. Различие очевидно, когда речь идёт о явлениях материального мира.
Объявить кирпич символом свободы - очевидная мистификация, объявить символом
свободы голубя - допустимое мифологизирование.
Уже когда речь идёт о культуре, отличить мистификацию от мифа сложнее.
Регистрация по месту жительству, прописка - для людей с несвободной психологией
символ безопасности, для свободных людей - знамение опасности. Но доказать
несвободной душе, что она несвободна, невозможно, хотя некоторые пути к
норме есть.
Самое же невозможное: отличить мистификацию от мифа в религиозной жизни.
Поразительно большое число людей даже и не считают нужным такое различение.
Они согласны верить в случайно избранный символ. Пусть этот человек - самозванец,
зато его проповедь прекрасна, так не будем считать его самозванцем. По
той же логике неважно, подлинны ли "Протоколы сионских мудрецов",
а важно, что они отражают подлинные намерения сионистов.
Вера не есть согласие на мистификацию. Вера есть прорыв через мистификации,
столь многочисленные в окружающем мире (ибо без символов человек жить не
может) к Истине. Мифы не одинаково истинны, но мистификации одинаково лживы.
Миф может стать и мистификацией: то, что было мифом в древней Греции, у
современных "гностиков" становится мистификацией, ибо веры в
античные божества у них попросту нет ни в каком смысле.
Может ли стать мистификация мифом? Когда принудительное, государственное
христианство Европы оказалось под вопросом (а это совершилось ещё в позднем
Средневековьем), то вопрошающие говорили именно это: религия есть мистификация,
выдающая себя за миф. Трое великих обманщиков подменили Истину. Из этого
отторжения Воскресения вырос миф Нового Времени об относительности Истины.
Точнее, из веры в мистификацию выросла мистификация. Но можно не веровать
в Бога, или в Боговоплощение, или в Воскресение, однако, нельзя, оставаясь
учёным, утверждать, что первые христиане шли на сознательную мистификацию.
Кто видит во всём, для себя невероятном, мистификацию, тот приближается
не к Истине, а к паранойе. Вере противостоит не цинизм, а спокойное и сознательное
неверие или хотя бы отсутствие веры.
*
Миф, возможно, самый древний способ говорить о смысле жизни. Бог лишь использует этот язык. В современном мире мифологии много, только она распылена по романам, фильмам, газетам. Есть целое литературное направление, которое не рассказывает истории о людях, а рассказывает мифы. Вот писатель Роберт Фишер изобрёл миф о талантливой женщине 19 века, которая написала исследование о происхождении видов, но Дарвин опередил её с публикацией на 2 недели. Написала о капитализме - но Маркс опередил её на 2 недели. Написала о подсознательном - но Фрейд опередил её на 2 недели. В отличие от притчи, тут мораль невозможна. Это миф о том, что важен не талант и труд, а важен Рок. Что ещё хуже, это миф о том, что всё воспроизводится точка в точку, и нужен лишь один Дарвин, один Маркс и пр. Но сила этих-то была в том, что они были далеко не одни.
*
В XIX веке появилась теория "мифологического Христа": якобы Иисус есть выдумка, миф, потому что рассказ о Нём похож на рассказы о героях многих мифов. Например, о Прометее. Прометеей тоже ведь был распят - на скале. Христос тоже приносит людям нечто сверхценное, жертвуя собой. Христос, как и Прометей, и Одиссей, и Иванушка Дурачок, своего рода "трикстер" - смекалистый герой. Иисус обманывает смерть (византийские гимнографы сравнивали крест с крючком, а Иисуса - с наживкой, которую заглатывает адская пасть). Означает ли сходство мифа о Христе с мифом о Прометее, что Христос - выдумка? Нет, разумеется! Прямо наоборот: миф о Прометее потому был выдуман, что отражает совершенно не выдуманную проблему смысла жизни. То, что эту проблему решил реальный Иисус, - нормально.
Мифы рождались как пояснения к обрядам. Обряд был первичен, как жест первичнее слова. Сперва евреи справляли весенний праздник, на котором ели баранину и пресный хлеб, потом частью обряда стал рассказ об Исходе из Египта, потом рассказ стал мифом - текстом в Библии. То, что таков механизм рождения мифа, ничего не говорит о его подлинности или неподлинности. Одинаково рождаются блондины и брюнеты.
Миф о Прометее, можно предположить, сопровождал обряд поддержания вечного огня - огня, зажжённого от молнии и обеспечивающего тепло и жизнь. Миф Христа - вокруг обряда, учреждённого Христом: преломление хлеба, глоток вина. Причастие, благодарность. А вот что Иисус не сделал обрядом, так это получение огня Духа. Дух Святой есть реальность, огненная реальность - и когда эта реальность, внешняя и объективная по отношению к человеку, становится частью человека, определяя его мысли и поведение, её можно назвать мифом.
Мифы можно делить на истинные и ложные, а можно - на выдуманные и сотворённые. Миф Христа - миф, сотворённый Христом. Миф о победе "советского народа в великой отечественной войне" - миф, выдуманный коммунистами. Во многом, чтобы прикрыть малоприятную правду: не было никакой "великой отечественной войны", была Вторая Мировая война, которую Гитлер начал только после того, как договорился со Сталиным о разделе мира. Сталинская Россия начала Вторую Мировую войну как союзница гитлеровской Германии. Предательски нарушила договор с Японией, напав на неё - хотя Япония не нападала на Россию. Чем больше предательства и крови, тем пышнее нужен обряд и миф. Обряд мифа о Победе Советского Народа в Войне - это поддержание "вечного огня", это заключение брака около вечного огня (а зачем ещё женихи и невесты туда ехали), теперь ещё - повязывание георгиевских ленточек, аналог очень древнего языческого обычая повязывания ленточек на "священные" деревья. Победа - то, что даёт плодородие ("стелы победы" - фаллические символы), даёт славу ("русские спасли человечество"). Это - миф прежде всего, казённый, но с энтузиазмом подхваченный теми, кто ориентирован на казёнщину (а таких, увы, большинство в России). Заключать брак у вечного военного огня - жутковатая церемония. Плодородным такой брак, возможно, и будет, но каковы будут плоды?
Но есть и другой обряд, связанный с Победой - поставить стопочку водки, накрытую кусочком чёрного хлеба, у фотографии солдата. Этот обряд никто не спускал сверху, и женихам с невестой он ни к чему. За этим обрядом - совершенно другой миф о войне, именно о войне, а не о Победе, миф тяжёлый, мрачный, немой. Это миф о победе смерти. Не вино, а водка. Не белый хлеб, а чёрный. В отличие от хлеба и вина Евхаристии, эта водка и этот хлеб не должны быть съедены! Тут не благодарность, тут схождение в ад без надежды на изведение из ада.
МИФ ЕВАНГЕЛИЯ
"Размер имеет значение". Во всяком случае, для Евангелия. Да и не только: большинство ужасов и тревог человеческих связаны не с появлением чего-то абсолютно нового, что и представить себе нельзя, а с чрезмерным ростом хорошо известного. Комета, врезающаяся в землю, лишь увеличенный материнский подзатыльник. Всемирный потоп - плевок в лицо ("если ты плюнешь на партию, она этого не заметит, а вот если партия плюнет на тебя..."). Количество переходит в качество - скрежетать зубами в аду явно хуже, чем наяву. К счастью, всё это справедливо и к благу, только здесь качественный скачок - действительно переход в новое качество. Вечные муки - всё равно муки, но вечная жизнь отнюдь не равна той жизни, которая составляет предел человеческих мечтаний. В этом вся сложность. Падение и взлёт не симметричны, во всяком случае, для человека. Упасть - нет проблем, взлететь...
Евангелие, конечно, миф - рассказ, соединённый с действием и призванный объединить людей. Конечно, события, лежащие в основе мифа, должны быть подлинными - во всяком случае, для современного человека это важно, потому что современный человек вырос в культуре, стоящей на евангельском мифе, который "Я есмь истина". Но в евангельском мифе - как и в любом - современного человека пугает не возможность обмана, а сама мифологичность. "Мифичность" кажется синонимом заведомой лживости, сознательного бегства в мир фантазий, да ещё фантазий, соединённых с какими-то игровыми действиями, только - в отличие от игр - претендующими быть больше даже жизни.
Мифозность - ужас... Куда-то идти, жевать публично какой-то хлеб... Вот что напрягает в мифе - соединённость с коллективным действием. Коллективное разрушительно для личного. Так вот об этом и говорит евангельский миф: да, коллективное разрушительно для личного, Бог спасает личность, освобождая от коллектива и соединяя с Собой - каждого и всех.
Но какая связь между жеванием хлеба и свободным союзом личностей?
Евангелие хочет сказат людям нечто, что нельзя сказать, не используя язык мифа - образов и действий. Язык при этом не сочиняется Богом, а берётся, каков он уже есть. Поэтому бессмысленно опровергать Евангелия, демонстрируя, что евангельский миф подобен десяткам других мифов об умирающем и воскресающем божестве. Это всё равно, что доказывать неоригинальность Шекспира, демонстрируя десятки средневековых драм. Это логика анекдота: "Подарим Петровичу книжку, что ли? - Да нет, у него уже одна есть".
Евангелие берёт миф о плодородии, о том, что Бог оплодотворяет землю, чтобы моя семья, мой род, мой народ выжили и устояли среди окружающих народов. Этот миф стоит на обряде, который связан с пиром, трапезой. Евангелие берёт этот миф не прямо у язычников, а берёт у Израиля - даже не берёт, а входит в Израиль и говорит с Израилем.
Миф Израиля чуть видоизменён Ветхим Заветом в сравнении с мифом соседей, среди которых Израиль жил, из которых, собственно, создан, словно из праха. Это всё тот же миф о плодородии и выживании народа, но он одухотворён. На первое место выведена свобода и верность Богу. Это миф о Пасхе, об Исходе, о Прохождении - справа и слева зло, гибель, смерть, словно волны моря, которые дрожат на расстоянии локтя от узенькой вереницы беглых рабов, за которыми гонятся хозяева на колесницах. Ты и твой народ всегда будешь в тисках зла и всегда должен веровать, что эти тиски в руках Бога, Он разожмёт их, когда захочет.
Замечательно, что этот миф не соединён с движением, подобных крестному ходу. Нет обряда "хождения", нет хоровода - есть пир, всё тот же весенний пир любого земледельца. Всё тот же барашек, то же вино, тот же хлеб. Но с ними совершается такое же превращение, даже пресуществление, как с головой быка, когда она переворачивается и рисуется на папирусе, превращаясь в букву "А". Этот барашек - миф о спасении от смерти ещё до Исхода. Да, ты сейчас посреди зла. Но ты попал сюда, потому что выжил, уже спасся. Кровью этого барашка ты пометил свой дом - и смерть миновала тебя. Радуйся и не бойся! Хлеб кажется пресноватым? Но это напоминание о том, что такое свобода. Свобода есть не просто бегство от рабовладельца, а бегство быстрое, жертвующее скудным рабским имуществом, а прежде всего - закваской.
Баранина и хлеб - до Исхода, заповеди Синая - после. Жизнь, плодородие, свобода - это миф Исхода, баранины, хлеба (и вина, конечно, тут и объяснять не надо ничего). В тисках зла ты рождаешься как свободный человек и объединяешься с теми, кто бежит рядом с тобой. Соблюдай заповеди - ближнего люби, не убивай, не завидуй ему, не кради его жену, ослов и прочий хозяйственный инвентарь.
Иисус бесконечно уменьшает одну часть мифа и бесконечно увеличивает другую. Никто ни в какие тиски не вставляется - кроме самого Иисуса. Никаких болевых шоков - кроме шока крестных мук, которые испытывает лишь Он. Он и барашек, Он и хлеб, Он и вино - Он свобода. Не нужно рассказывать про спасение от египтян сквозь море, достаточно вспомнить, как Иисус умер и воскрес. Твой спаситель всё испытал вместо тебя.
Теперь насчёт увеличения. Казалось бы, можно радоваться. Иисус не реставрирует государство Израиль, потому что Иисус реставрирует всё человечество разом. Это как если бы человек просил у Бога быть морским царём, а Бог посадил бы царствовать над морем и сушей, над парой галактик и над всей вселенной. Мы просили плодородия, чтобы дожить до смерти, а получили бессмертие.
Мы, конечно, мечтали о воскресении, но всё-таки ставку делали на детей и "душа в заветной лире", а получили не просто своё личное воскресение, а всеобщее. Мечтали о царстве великом, но земном, конечном, с границами, пусть и от моря до моря, а Евангелие предлагает царство небесное, безграничное.
Да, мы хотели выжить среди враждебного окружения. Мы хотели, чтобы наш народ был такой же многочисленный, как египтяне, арабы и персы. Получили же вечную жизнь, в которой бесконечное множество людей, причём различия между арабами, персами, египтянами, евреями, русскими, американцами и т.п. просто стёрты. Выпали как молочные зубы. Позвольте, но чем же тогда заниматься целую вечность? Вот с соседами воевать за выживание можно бесконечно, а если не воевать, то что?
Впрочем, чем заняться в вечности не так беспокоит, как то, чем Бог предлагает заполнить настоящее. Иисус предлагает те же заповеди Синая, только бесконечно раздутые. Не просто "не убий", а никого не лиши жизни. Не просто не прелюбодействуй, а люби врага. В общем, будь Богом, дорогой!
Бог предлагает людям бесконечность. Бог в Своём уме, Он знает, что люди созданы именно для бесконечности. Миф Евангелия очень последователен - это не миф о царстве, в котором царствует мудрый правитель при поддержке не менее мудрых советников, которые соединяются в благоухающий цветок мудрости, словно лепестки в розе. Вот Израиль - да, благоухающая роза мира. С шипами, конечно, так в том и мудрость!
Почему Иисус не рождается в Риме, чтобы подружиться с Сенекой и прочими выдающими умами? Почему не объезжает обе Индии, Китай, Тибет, соединяя всех левитирующих, медитирующих, проповедующих, в единое целое? Почему ведёт Себя не по-людски?
Потому что по людски - и выйдет по людски. "По людски" означает "с миру по нитке". Рубашка, возможно, и получится, но крылья - нет. От сложения человеческой мудрости воедино получается всего лишь сумма мудрости. И куда прикажете её себе запихнуть? Что делать-то с нею, с этой премудростью? Не напоминает ли она ту огромную лодку, которую Робинзон Крузо вырубил, да не рассчитал - он не мог стронуть её с места и дотащить до воды. Мудрец даёт советы, а не силу. Более того, как-то так устроено, что у человека чем больше мудрости, тем меньше сил.
Миф Евангелия есть миф о плодородии не земли, а Бога. Бог Евангелия и есть земля, которая одна может прокормить человека в вечности. Никакой другой не надо. В конце концов, любая земля конечна, а человечество - и человек - бесконечны. Проблему питания нужно решать как-то иначе. Вот и решение: Бог - лучшее питание. Иисус говорит об этом так часто, что Его не слышат даже сейчас, и постоянное вчитывание в Евангелие не помогает, а часто и затудняет слышание. Иисус обещает не военные победы, а Дух, не урожай сам-сто, а Дух, не изобильное потомство, а Дух. Бесконечно меньше буханки хлеба и бесконечно больше души.
Царство Христово, Царство Евангелия, Царство Божие есть Царство Духа. Духа Божия - стоит заметить, поскольку "дух" уже настолько стало метафорой, обозначающей "культурные достижения", что забылся первоначальный смысл слова. Дух есть дыхание. Не картина, не книга, не музыка, а - дыхание. Нет дыхания - нет духа. Ни академия наук, ни все писатели мира, даже отборные, не могут помочь человеку дышать. Искусственное дыхание - да, возможно, так ведь оно и есть искусственное, то есть такое, когда дыхание есть, а свободы нет. Государство, культура, традиции, нация, религия, - всё это искусственное дыхание, только Бог - настоящее дыхание человека и человечества. Миф Евангелия и есть слово и действие, которые это дыхание дают. |
